Вечером в гортеатре давали оперетту, а на небесных подмостках — затяжной дождь. Впрочем, актеров антрепризного театра Санкт-Петербургской оперетты разочаровала, скорее, не непогода, а то, что зал был заполнен наполовину. Может, именно поэтому «самая венская» оперетта — «Марица» Имре Кальмана — началась несколько вяло. Казалось, что актерам не хватало темпа, энергетики, задора, широты эмоций, куража, а ведь оперетта открывается залихватски-эмоциональными цыганскими куплетами. Впрочем, спектакль набирал ход, его поддерживали аплодисментами зрители, и ко второму действию между залом и сценой возникло взаимопонимание. Ах, этот легкий жанр — одна из ветвей классической оперы. Ах, это «искусство для домохозяек», как нередко называли его снобы от критики. Ах, эта бабушка бродвейского мюзикла, забытая своим многобюджетным внуком! Ах, эта гремучая смесь из канкана и одновременно пения — не каждый спортсмен выдержит! Ах, эти вечные темы: любовь, социальное неравенство, неразделенные чувства, недосказанность, непонимание, горечь разлуки навсегда, умильные слезы счастливого примирения — ура, любовь навеки и свадьба! Очень красивое сопрано Анны Янкевич (Марица — героиня), богатые обертоны тенора Даниила Белова (Тассило — лирический герой). Мягкая грация актеров, выступающих в амплуа простака, субретки, комика и комической старухи. Игра актеров-певцов была в рамках классической оперетты, которой всегда отличалась именно ленинградская школа этого жанра — поверьте автору, имевшему удовольствие видеть это несколько десятков лет назад. Эмоцию праздника зрители получили. А вот сами новороссийцы, судя всего по двум букетам, врученным актерам, произвели на гостей меньшее впечатление. Когда неувядаемый Кальман уже отзвучал, я поразмышляла о том, что оперетта все же воспринимается как жанр устаревающий. Похоже, это чувствует и художественный руководитель антрепризы заслуженная артистка России Галина Тарасова (она же исполнительница двух ролей). И потому понятна попытка если не усовременить действо, то хотя бы приблизить его к современности. Однако вставной номер с песней «зайка моя, я твой...» и более чем прозрачным намеком на актуальнейшую в эти дни (французские и английские законы об однополых браках) «голубую» тему («Вы друг друга обнимаете или поддерживаете?» — реплика, обращенная в одной из мизансцен к двум героям мужского пола в недвусмысленной позе) у автора этих строк вызвали некое эстетическое отрицание. Хотя отмечу, что именно эти моменты, как и «бородатые» армейские анекдоты (которые явно не прописывали в либретто авторы первоначальной версии «Марицы» в 1924 году, поставленной в России буквально через год после мировой премьеры) у многих зрителей вызвали наиболее бурную положительную реакцию. Ну, на вкус и цвет — мы помним... Заслуживает же понимания некая социальная приближенность к сегодняшнему дню. Чего стоит фраза: «Дом пошел по рукам, сердце — с молотка». Или такой диалог: «Я думал, что порядочно — зарабатывать, а не просить». — «Работая — не заработаешь». — «Кто сказал?» — «Карл Маркс». В общем, большое количество блесток как на платьях, так и в репризах, как в вокальных партиях, так и в танцевальных номерах — имели успех. Самый же большой успех, как всегда, снискала искрящаяся, поднимающая настроение даже в самые грустные моменты театральной истории, музыка короля жанра Имре Кальмана. Ведь недаром в блокадном Ленинграде театр оперетты был единственным, который не уехал в эвакуацию, а все 900 дней выступал и для горожан, и на передовой.