«Коллекционеры – счастливые люди», – считал Гете.

Валерий Свидерский предпочитает окружать себя любимыми вещами везде. Его офис – это миниатюрный музей. Картины в дорогом багете, бронза, старинные часы, предметы, которым и название сразу не определишь, создают атмосферу роскоши, стабильности, надежности.

– Клиенты, с которыми я работаю, люди солидные. А мой офис – это территория, на которой они получают мощный эмоциональный заряд. Я в своей любви окружать себя красивыми вещами даю им уверенность, что и их дела будут успешны.

– Когда у меня появилась первая картина, я об этом не думал. Тогда все общество не было так расслоено, жили все примерно одинаково, а слова презентация русское ухо не слышало. Мои родители знали друг друга со школьной скамьи. И учиться в Питер поехали вместе. Мой дед был художником, человеком романтическим, и вручил им в дорогу картину художника Григория Копецкого с видом Новороссийска. Так она с ними всю жизнь и пропутешествовала. Ко мне попала, когда я уехал из дома на учебу. И однажды я почувствовал, что картине одиноко. За небольшие деньги приобрел этюд с видом Исаакиевского собора, а через некоторое время – картину художника Вадима Белоусова, за что и был подвергнут нещадной критике моего приятеля, в то время директора Новороссийского худфонда, Владимира Глинова. Момент, когда я попал в фонд, стал в моей жизни переломным. У меня вспыхнула любовь к новороссийской школе реалистической живописи. И этой любви я никогда уже не изменял.

– Работ художников других школ в моей коллекции очень мало. И то лишь для доказательства того, что местная манера реалистической живописи – это явление, которое иным школам не уступает. Явление уникальное и доселе искусствоведами не изученное.

– После войны на юг потянулись люди разные. В Новороссийске оседали художники. У них здесь была работа: на бортах военной техники, переданной колхозам, они писали номера. И им гнали технику со всего края. Это, кстати, давало очень немалый доход. Доказательством чему служила столовая в центре города, где представители художественной артели регулярно покупали коньяк – напиток по тем временам не только качественный, но и дорогой. В свободное от бортовых «художеств» время писали картины. Что-то по госзаказу, что-то – к тематическим выставкам, а в основном – для души. Вот так постепенно и сложилась здесь особая школа.

– На блошиных рынках, в подвалах, на чердаках. Что-то дарили. Многое покупалось. Вот сейчас сложно. Художники все больше пишут коммерческие работы. О творчестве для души почти забыли.

– Очень существенная проблема – хранение коллекции. Нехватка площадей. И, конечно, недостаток средств. Искусство советского периода очень выросло в цене.

– Готов даже продемонстрировать. Кубанский безмен. Не устаю поражаться инженерной мысли наших людей. На этом безмене с минимальной погрешностью можно взвесить мешок крупы до восьми килограммов. Есть у меня старая персидская кофемолка. Уж не знаю, что в ней за секрет, но уже несколько веков она в пыль размалывает кофе, придавая ему неповторимый вкус.

– Конечно же, работы народного художника России Граера Аракеляна. Третьяковка не успела, а я выкупил «Старый причал». Не устаю любоваться этой великолепной работой. Много работ 40-50-х годов. Заслуженных работников культуры Кубани Владимира Лысенко, Григория Копецкого. Очень люблю Виктора Пропорционального, Андрея Сомова, Геннадия Трушина. Есть работа Петрова 1903 года «Набережная Анапы».

– Скульптура только принадлежит мне, а ее автор – скульптор Александр Суворов. Как-то в мужской компании возник спор. Девушка надевает или снимает чулок? Мы разбились на два лагеря и увлеченно спорили, приводя в качестве доказательств все более и более абсурдные примеры. В разгар спора в нашей компании появился старый и мудрый новороссийский еврей, который здесь же положил нашему спору конец. «О чем разговор? – спросил он. – Здесь же все ясно! Перед вами девушка, имеющая чулок…»

– Есть работы, стоимость которых возросла в сотни тысяч раз. И еще – это, пожалуй, единственный вид инвестиций, который приносит еще и наслаждение от произведений искусства. И финансового кризиса для коллекционеров не бывает. Это как раз время, когда коллекции могут увеличиться в несколько раз. Впрочем, финансы финансами, а без подлинной любви к искусству настоящим коллекционером стать не получится. Буду счастлив, если моя коллекция когда-то ляжет в основу городской художественной галереи, гордиться которой смогут все последующие поколения новороссийцев.

Я вышла из адвокатской конторы, и мир Валерия Свидерского остался за тяжелой резной дверью. Мир его эстетических предпочтений, в котором спокойно и уверенно переплелись несколько веков. Напоследок коллекционер вручил мне свой иронический литературный опус «О живописи»:

О живопись!

Ты спутница страданья!

Художник вечно просит подаянья

У музы, худсовета и жены,

Когда мольберт он тащит, словно латы,

А на штанах топорщатся заплаты,

Но в этом нет его вины.

И еще несколько листов в том же духе. В свободное время Валерий Свидерский еще умудряется слагать оды своему увлечению. Прав был Гете. Коллекционеры – поистине счастливые люди.

Людмила ШАЛАГИНА.